Но это только половина беды. Страшнее другое: мы теряем страну.

Я езжу по этой дороге в Тарту уже практически 10 лет, ровно те же годы, что Наша родина непреклонно подымалась с колен, и вижу, как с каждым годом уже в 200 км от Москвы место распадается на очах.

Дорогу М9 безпрерывно чинят, но она становится все ужаснее.

Больше вокруг мертвых деревень – ночами на 10-ки км ни 1-го огонька – и люди встречаются все более безотрадные, бредут куда-то с санками повдоль обочин либо голосуют без особенной надежды в очах: рейсовых автобусов я тоже, кстати, не лицезрел. Кроме нескольких сетевых заправок придорожный сервис все более убогий: шашлычные шалманы, куда и завернуть жутко, и сараи с запчастями для грузовиков. Местное население, как в XVI веке, ведет торговлю у дорог дарами леса: сушеными грибами, морожеными ягодами, грубой меховой одежкой. А сам лес понемногу отвоевывает оставленное цивилизацией место: зарастают кустарником брошенные поля и деревни, деревья все поближе подходят к дороге. И если ранее по дороге то и дело встречались засады ГИБДД с радарами, то в сей раз я не повстречал ни одной.

Власть, инфраструктура, люди – все растворяется в небытии.

Мы с попутчиками ощущали себя героями кинофильма «Бумер», пропадающими в русском пространстве.

В Тарту мы проводили зимнюю школу по дилеммам страны и суверенитета. И мне пришло в голову, что дорожный апокалипсис на трассе М9 имеет к этому самое непосредственное отношение. И пока Госдума борется с зарубежными агентами и оранжевой чумой, а Дмитрий Рогозин ведает нам, что Наша родина отстаивает собственный суверенитет или в битве за Сирию, или в противоборстве американской ПРО в Европе – этот самый суверенитет на дороге М9 мы уже утратили.

У суверенитета есть два нюанса: номинальная власть и контроль.

Знаки власти на трассе кое-как находятся: в городке Зубцов рядом с отелем «Боверли-Хилл» видно здание местной администрации с русским триколором, а на подъезде к городку Нелидово стоит бетонная будка, на которой написано «Наша родина, вперед!», – но действенный контроль над местом уже утерян. Тут нет ни страны, ни инфраструктуры, ни институтов, ни, в общем-то, жизни.

Еще десятилетие подобного распада – и уже никто не поедет по этой дороге ни в Пушкинские Горы, ни в Карево, родовое поместье Мусоргского, ни в Полуостров с его уникальными лыжными тренировочными базами, ни в старый Изборск, ни в белокаменный Псков.