Олег посиживает в кабине собственного грузовика в 57 километрах от Москвы, на асфальтированном пустыре. Пустырь огорожен забором, из которого почему-либо пропали целые секции; в углу пустыря в снегу похоронен и забыт автобус; на боковой снеговой дороге на два 10-ка метров тянется вереница больших покрышек, стертых до полной гладкости. Кто-то когда-то переобул тут собственного мастодонта и уехал. На высочайшем кузове грузовика веселенькими знаками написано: «Азовхалва», в кузове 15 тонн халвы, которую Олег из Азова везет в Мытищи. Я спрашиваю, когда он начал заниматься дальнобоем, он отвечает: «Как родился!» И вправду, эти мужчины так длительно посиживают за рулем, что им и самим начинает казаться, что у их ничего другого в жизни никогда не было.

25 дней за месяц в рейсах — это нормально. Так все они живут. На супругу и малышей остается дней пять-шесть. Нас, оседлых обитателей крупного города, полагающих, что выезд на дачу — это маленькое путешествие, их маршруты поражают. На обочине стоит Volvo с поднятой грязной кабиной морковного цвета, двое бедолаг возятся с мотором. Вид у их совсем бродяжий: мятое тряпье, отвисающие на коленях брюки, засаленная шапка… Я подхожу: «Что случилось? Чего делаете?» — «Фильтры забились, соляра нехорошая…» Рядом стоит воткнутый в снег лом. «А откуда куда идете? Из Москвы?» — «Нет, поначалу были в Питере, позже в Москве, сейчас на Воронеж, а оттуда пойдем в Смоленск». Я не спрашиваю, куда пойдет из Смоленска это бессрочное, терпеливое, кроткое, чумазое перекати-поле: может, в Ростов на дону, может, в Тамбов… Я смотрю на шофера: у него кривоватое птичье лицо, ухмылка человека, привыкшего к тому, что жизнь над ним глумится, короткая лыжная шапочка в пятнах масла, на руках резиновые красноватые перчатки, на ногах затертые до черноты кроссовки.

Случилось что с машиной на трассе, как у этих двоих, — никто для тебя не поможет. Сам корячься на обочине с большущим колесом либо лазай по мотору. Это у нас, у городских жителей, служба спасения и ангелы на оранжевых эвакуаторах, которые приезжают по первому звонку. А дальнобойщику возлагать не на кого: ангелы в этом мире обслуживают только избранных и уже издавна работают только за средства. А какие у него средства? Владелец от щедрости собственной даст 5 тысяч на ремонт, вот для тебя все средства. Этот грузовой бомж часами и деньками посиживает за баранкой томного грузовика, останавливается на обочинах, чтоб пописать у колеса, дремлет в кабине, ест в нескончаемой придорожной кафешке, где за угловым столиком целый денек играют в нарды три восточных человека, отыскивает, где взять ворованную солярку и сберечь таким макаром хоть малость денежек. Сергей, точный, подтянутый ас с военным, лагерным и шоферским прошедшим, на данный момент зарабатывает тыщ 40 за месяц; Олег, повсевременно работающий на сладкую «Азовхалву», имеет тоже 40 тыщ, но время от времени может взять и 60, и 80 тыщ; а мужичок в островерхой дурацкой шапочке, ломом прочищающий фильтры шведского мотора, услышав вопрос о деньгах, — начинает вдруг улыбаться ухмылкой блаженного дурачка. «Зарабатываем? Да как мы зарабатываем? Вот у меня кореш в рейс ушел с 5 тысячами, возвратился с восемью…»